ВОЙНЫ НЕАНДЕРТАЛЬЦЕВ. ЧАСТЬ 2.

Северяне спокойно ушли на охоту, не сомневаясь в том, что женщинам и детям ничего не угрожает. Не было ещё такого, чтобы мужчины из соседних племён убивали женщин или детей. Воровали невест – это часто бывало[i] . (Но ведь и они также воровали у них. Нельзя же жениться на собственных сёстрах. Да и невесты не очень-то противились, поскольку в кроманьонских племенах насилие над девушками и женщины было недопустимо и похищенные невесты добровольно выбирали себе парней. Если же какой-то девушке никто не нравился , её также никто не принуждал).

Зрелище, которое представилось им по возвращении, было немыслимым. Им никогда не приходилось видеть, чтобы волки съедали их детей. Напротив, нередко, убив волчью семью, они находили там живых человеческих детей, грызущих дичь вместе с волчатами. Волчицы часто воспитывали людских детёнышей, оставшихся после вымершего от голода или от холода племени. А тут…  Нет следов хищников. Только следы босых ног. Но совсем не такие, как у них. Большие, безобразные, вогнутые внутрь, с огромными кривыми пальцами. Кровь. Разбросанные кости детей. Женщины, какие живые – раздирающие себе лица от горя ногтями, а какие - корчащиеся в последних судорогах…

Насытившись человеческим мясом, неандертальцы начинали свою оргию. Насилие не только над женщинами, но и над детьми (причём любого пола) , и даже над стариками и уцелевшими животными (если все женщины и девушки были убиты и съедены), было для них обычным делом, поскольку основным методом их выживания и распространения - было преимущественно размножение (по причине слабо развитого мышления). В отличие от кроманьонцев , они фактически не способны были контролировать свои инстинкты. Этим они отличались даже от высокоразвитых животных (которые не переступают определённых барьеров). 

Именно таким образом возникли все формы извращений и садизма, в том числе по отношению к животным и особенно - к собакам - первым животным, прирученным кроманьонцами . (Неандертальцы ненавидели собак, которые предупреждали кроманьонских женщин и детей об опасности, а если стая была большой, то могли и реально сорвать планы людоедов. Поэтому неандертальцы первым делом старались убить этих животных. (И в наше время статистика Интерпола свидетельствует о том, что 87% маньяков, прежде чем перейти к убийствам и насилию над людьми, истязали собак и щенков  или кошек). Кроме того,  народы (или касты) употребляющие мясо собак в пищу обычно занимаются или занимались и каннибализмом : ряд племён индейцев, китайцы (легально едят человеческих эмбрионов в ресторанах в наше время). Всё это проявление ген неандертальцев-каннибалов, как и врождённая ненависть к собакам (свойственная живодёрам, так называемым догхантерам, которые обычно наслаждаются не только мучениями животных, но и демонстрируют всё это в Интернете, стараясь доставить муки девушкам и женщинам, сострадающим животным).

Как это ни печально, но не только пороки дегенерировавших неандертальцев, но и грех охоты (хотя и вынужденный), которой занимались кроманьонцы, тоже стал тому причиной. Ведь если бы они не занимались охотой и не покидали женщин и детей без охраны, этого не произошло. Но как же эти извращения неандертальцев они попали в современное человеческое общество? 

Мужчины больше не оставляли женщин и детей без надёжной охраны. Прошло девять месяцев. У выживших (после того страшного нашествия чудищ) женщин родились странные дети. Мужчинам они казались слишком безобразными. Однако, вспоминая, как часто и прежде вид новорожденных младенцев не вызывал у них восторга, они успокаивали себя тем, что, пройдёт несколько лун, и дети станут милыми. Матери же, казалось, не замечали уродства детей, они искренне радовались их первым звукам и неуклюжим движениям и постепенно забывали то страшное, что им пришлось пережить. Но дети начинали ходить и бегать, а ноги их оставались по-прежнему кривыми и какими-то заскорузлыми. Челюсти у них выступали вперёд, как у больших кошек, но если морды рысей, тигров  и львов были исполнены божественной красоты, то на лица собственных детей (как они считали) мужчины не могли смотреть без отвращения. Даже любимые женщины, сюсюкавшиеся с этими уродами, начинали их раздражать.

Дети росли, их красивые старшие братья и сёстры относились к ним с лаской и нежностью, как и всегда они относились к младшим, ведь и их самих тоже растили старшие братья и сёстры. Матерей своих мало кто помнил в лицо, ведь тогда люди редко доживали и до тридцати пяти лет. Когда это странное поколение стало достигать десятилетнего возраста, то, к удивлению старших, многие из них вдруг начинали вести себя как взрослые парни и девушки, которые уходили из общей пещеры куда-нибудь в ближайшие заросли и там ложились спать вместе.  Но чтобы так делали маленькие дети, которые и до плеча своим братьям не доросли, такого ещё не бывало. Старшие сёстры молчали. Матерей не было в живых. Старый волхв, проводивший посвящение юношей (после чего они могли ходить на игрища с девками) и Мать Рода, которые одни жили с незапамятных времён и знали всё, были убиты чудищами. «Почему наши младшие братья так похожи на этих чудищ?» - невольно спрашивали себя некоторые из них, самые вдумчивые. Другие, самые храбрые, не думали ни о чём. «Начнёшь думать, и храбрость вся в думы уйдёт, а храбростью племя живёт», - так считали они. «Наверное, злой дух их околдовал», - не находили другого ответа первые, и на том успокаивались.

Время шло. Среди этих уродов, как невольно всё чаще и чаще, подобно отцам, начинали мысленно называть их старшие братья, было немало добрых и милых, хотя были они, в основном, либо дураки, либо трусы законченные, даже собак боялись, но такие, правда недолго и жили – они очень быстро становились добычей живущего неподалёку племени уродов, поедавших людей. «Наверное, поэтому их и заколдовали эти уроды, чтобы потом съедать», - пытались разгадать «загадку природы» молодые волхвы. Однако другие их братья-одногодки отличались завидной смекалкой лучших охотников, да ещё такой памятью, какой мог бы позавидовать старый волхв. Даже он не мог помнить столько мельчайших подробностей  ландшафта, имён противника, названий животных и ещё многого и многого другого, что с лёгкостью запоминали эти юные уродцы. А ведь он был, после Матери Рода, самый мудрый из всего их племени. Эта мудрость дана была ему Небесной Волчицей. «Откуда же у них такая память? Ведь их никто не посвящал в волхвы, да и вообще никто их даже в воины не посвящал. Некому больше совершать посвящения! Может, потому, что у них такая огромная голова?», - так думали уже не только потомки волхва, но и воины, которые зарекались ни о чём не думать.

Однажды вернувшись с охоты, они увидели то же, что увидели двадцать пять лет назад их отцы. Их сёстры были съедены. Их семилетние дети корчились в лужах крови…

Северяне легко побеждали неандертальских уродов. У тех были копья,  у этих – дальнобойные стрелы. Чёрные гориллоподобные монстры не могли даже приблизиться на расстояние полёта копья. Да и храбрости их хватало только на то, чтобы охотиться на одиночных женщин или детей. При виде же десятка высокорослых северян сотни этих кривоногих недоростков рассеивались в мгновение ока. Но здесь всё было иначе. Их младшие братья, хотя и были несколько ниже ростом, но всё же выше тех уродов, так похожих на них. Да к тому же, и все они были очень коренастыми и крепкими. И даже короткие, как у обезьян, ноги позволяли им твёрдо стоять на земле. Храбростью, умением и ловкостью в бою они ничем не отличались от отцов и старших братьев, но видели, запоминали и улавливали гораздо больше едва заметных деталей и отличались невероятным коварством и подлостью…